Одной из распространенных претензий в адрес блога «Магас Дедяков» являлось обвинение в непоследовательности в таком важном вопросе как объединение Осетии. Избрав в качестве девиза блога один из лозунгов 1-го съезда осетинского народа (13—14 декабря 1991 г.), звучащий как «Иу æвзаг. Иу адæм. Иу республикæ» («Один язык. Один народ. Одна республика»), мы якобы вводим трудящиеся массы в заблуждение, — ведь на разных площадках нами последовательно аргументировалась необходимость сохранения суверенитета Южной Осетии. Между тем, вопрос этот настолько важен, что зачастую предопределяет отношение к нам сочувствующих. В связи с этим возникла необходимость дать исчерпывающие разъяснения своей позиции по вопросу объединения Осетии.
Еще в июле 2013 г., в разгар предвыборной борьбы за места в парламенте РЮО, были обозначены основные тезисы нашей позиции. Тезис № 1:
Исторически национальное движение осетин рассматривало «провозглашение независимости» и «вхождение в состав России» как синонимы. Уместнее говорить даже не о «присоединении», а о «воссоединении», ибо Южная Осетия всячески противостояла попыткам вывести ее из-под юрисдикции Союза, в составе которого находилась бóльшая часть осетинского этноса.
19 января 1992 г. в Южной Осетии произошло одно из ключевых событий новейшей истории осетинского народа — Референдум о независимости. На него было вынесено два вопроса: «Согласны ли Вы, чтобы Республика Южная Осетия была независимой?» и «Согласны ли Вы с решением Верховного Совета Республики Южная Осетия от 1 сентября 1991 г. о воссоединении с Россией?». Более 99 % избирателей ответили согласием на оба вопроса. Кажущаяся двойственность этого результата до сих пор является предметом спекуляций разных политических сил. Между тем, тут нет никакого противоречия. В 1992 г. на Юге выбрали независимость от стремительно фашизирующейся Грузии и воссоединение со своими соплеменниками на Севере. Идея «Единой Алании» — важнейшая стратегическая цель осетинского народа, — тут не может быть никаких компромиссов.
Так в чем же проблема? На наш взгляд, необходимо четко отличать стратегическую цель от тактических задач. Тактика — умение наиболее эффективно использовать имеющиеся в распоряжении силы в конкретном сложившемся положении. А оно сейчас таково, что наш главный стратегический союзник заинтересован в сохранении статус-кво по периметру своих границ любой ценой. Обсуждение данной проблемы выходит за рамки обозначенной в начале темы, поэтому отметим лишь, что на наш взгляд, недальновидно отрицать, что события в Южной Осетии и Украине инспирированы извне, а Россия в состоянии лишь реагировать на ситуации, создаваемые другими игроками мировой «шахматной доски» (оставим за скобками очевидную непродуманность реакций). Россия утратила стратегическую инициативу в зоне своих жизненных интересов, а пресловутое «вставание с колен» — не более чем пропагандистский миф для внутрироссийского использования. Наивным было бы в этих условиях ожидать спада хаотических процессов в «мягком подбрюшье» России — на Кавказе. Наоборот, мы считаем, что нам стоит готовиться к новым провокациям на кавказских «линиях разлома». Это ясно понимают и в Кремле, который ныне будет настороженно относиться к этническим интеграционным проектам в этом регионе. Отсюда тезис № 2:
В случае объединения Осетии, у сторонников объединения адыгов, карачаево-балкарцев, лезгин и др. появится необходимый прецедент. Но, так как эти проекты напрямую связаны со всякого рода территориальными спорами, не стоит удивляться тому, что официальная Москва может напрямую противодействовать присоединению Южной Осетии.
Другой немаловажный аспект проблемы — несовместимость современных политических элит двух республик, имеющих абсолютно разный генезис. На Севере мы имеем дело с переродившимся путем слияния с бизнесом партийно-комсомольский аппарат, а на Юге, в основном, с бывшими боевиками и активистами национального движения. Тезис № 3:
Инкорпорация «южанского» правящего слоя в «северянскую» политическую элиту воспринимается последней с опаской. Все уже поделено. Правящая элита Северной Осетии исторически с недоверием относилась к «анархическому» руководству Южной Осетии.
Несмотря на то, что ситуация ныне далеко не такая острая, какой она была в начале 90-х, когда борьба между «партийной мафией» и «демократами» грозила настоящим антипартийным переворотом, наподобие т. н. «тифозного бунта» в Южной Осетии:
Подобная же картина полного паралича всех звеньев государственных структур наблюдалась в тот период и в Южной Осетии. Первым симптомом стал так называемый «тифозный бунт» весной 1988 года, лидеры которого обвинили областное руководство в неспособности обеспечить соблюдение элементарных санитарно-гигиенических норм в учреждениях здравоохранения, а также контроль над качеством питьевой воды. В результате этого «бунта» первый секретарь Обкома партии Ф. С. Санакоев, находившийся у власти в течение многих лет и имевший достаточно прочные позиции в партийно-государственной номенклатуре, был вынужден расстаться со своей должностью и подать в отставку.
Санакоев И. Б. — «Истоки и факторы грузино-осетинского конфликта» (2004).
К моменту подписания «Сочинского соглашения» (24 июня 1992 г.), стало окончательно понятно, что «северянской партмафии» легче найти общий язык с социально близким Шеварднадзе в Грузии, чем с непонятным альянсом полевых командиров и «демократов Народного Фронта» в Южной Осетии.
Конечно, сегодня элиты двух республик значительно эволюционировали в сторону симбиоза, однако процесс далек от завершения. Всем понятно, что политические, социальные и экономические потенциалы двух частей Осетии несоизмеримы. Из этого обстоятельства выходит тезис № 4:
Воссоединение будет не столько объединением двух республик в одну, сколько «поглощением» Юга Севером. «Южанские элиты» отдают себе отчет в том, что инкорпорация в элиту Севера сопряжена с риском потери «доходных кресел». Не говоря уже о банальном понижении статуса многих чиновников, готовых разменять статус «деятелей государственного масштаба» только на высокие должности во Владикавказе или Москве. Подобно Цезарю в Альпах, многие политические деятели на Юге предпочитают быть первыми в Цхинвале, чем вторыми во Владикавказе.
Кроме того, цхинвальские «цезари» вкупе с заинтересованными кругами в России не очень хотят подпускать новых акторов в процесс распределения финансовой помощи. Именно в этом обстоятельстве, стоит усматривать причину робких попыток вбросить идею о «вхождении в состав России на правах отдельного [от РСО — Алании] субъекта федерации». Мол, что эти снобы во Владикавказе, не нюхавшие пороху, понимают в управлении Южной Осетией? Безусловно, такая позиция является предательством осетинских национальных интересов. Тем более, что нынешние управленцы на Юге, мягко говоря, мало где показали особые таланты в управлении. Раньше они говорили, что «новая жизнь» наступит с признанием независимости, теперь они говорят, что она начнется с присоединением, но что они скажут дальше? Почему бы не попытаться строить новую жизнь здесь и сейчас? Тезис № 5:
Южноосетинское руководство будто расписывается в собственной неспособности к государственному строительству. Населению РЮО же придется понять, что вхождение в состав России — отнюдь не панацея. Оно не избавит страну от хронических проблем. Да, люди устали, у них нет сил после двух десятилетий войны с грузинами, на протяжении еще двух десятилетий бороться с неэффективностью своего руководства. Но другого выхода нет. Те, кто думали, что с признанием Южной Осетии закончилась борьба за нормальную жизнь, ошиблись.
Проще говоря, чтобы слить воедино политические элиты двух республик более или менее безболезненно для них самих, нужна внешняя сила, дамоклов меч, которым может быть только Кремль, который, в свою очередь, пока не выказал желания в покрытии издержек подобного развития событий. В принципе, с интересами осетинских политических элит народу можно было бы и не считаться, учитывая их вырожденческий характер, если бы пертурбации на верхнем уровне не обостряли социально-экономический кризис на нижнем. Три года назад мы писали:
Нужно отказаться от этих пустых разговоров про «присоединение». НО! Необходимо четко разъяснить населению, что временный отказ от присоединения к России, — это не отказ от единства осетин. Граница должна быть лишь на картах, но не в головах.
С тех пор мы только укрепились в своем мнении. Форсирование темы немедленного присоединения Южной Осетии — всего лишь козырь во внутриполитической борьбе в Южной Осетии. Для обычного же человека Осетия де-факто уже едина. Граница пересекается легко, а законы в Южной Осетии мало чем отличаются от российских. Практически все население владеет русским языком, и гость из России даже не почувствует себя за границей. Южная Осетия — практически единое пространство с Северной, и на данный момент это всех устраивает. В жизни простого осетина граница ощущается всего лишь как 5—30 минут скуки на таможне. Это досадно, но отнюдь не смертельно.
Итак, мы поверхностно обозначили наиболее крупные камни преткновения в процессе интеграции двух частей Осетии, однако главную причину сохранения статус-кво мы видим в другом: «Статус независимого государства дает осетинам возможность иметь свою собственную армию!» Подчеркнем еще раз — сама возможность готовить своих собственных солдат является бесценным конкурентным преимуществом осетинского этноса в условиях будущей кавказской смуты. Если для этого надо потерпеть наличие государственной границы в центре нашей этнической территории, то лучше сделать это. В конце концов, мы ждали сотни лет, и в наших силах подождать еще немного. Это время необходимо максимально эффективно использовать для укрепления положения осетинского народа, прежде всего, в сфере обороноспособности. И это 6-й и главный тезис в поддержку южноосетинской государственности.
Мы твердо уверены, что единство осетин сегодня гораздо важнее формального объединения Осетии. Если мы будем едины в сердцах, — никто никогда нас не разделит.