Автор: Габараев Г. С.

Популярный мировой дискурс последних десятилетий гласит, что современные технологии и институты создают принципиально новые условия успеха того или иного социума в мировой экономико-геополитической конкурентной среде. И действительно, мы наблюдаем воочию, как информационная эра и hi-tech меняют правила Игры. Например, выясняется, что количество природных ресурсов на территории государства всё меньше коррелирует с материальным благополучием его граждан, а численность армий уже не ограничивает напрямую масштабы и сложность военных операций, проводящихся развитыми странами. Списки престижных профессий в мире пополняются с невероятной скоростью.

Многие века для разного рода мыслителей было самим собой разумеющимся фактом, что многочисленность населения является непременным условием могущества страны. Мысль эта пока в какой-то мере сохраняет свою актуальность, но, по-видимому, является одним из основных «кандидатов» на отправление в кучу отживших свой век идей, на «свалку» истории. Новый подход в этой области основывается на принципе рождения нового типа экономики высоких технологий, в которой социально-экономический потенциал государства уже не определяется большим количеством производителей и потребителей. Отсюда вытекают и популярные сегодня темы «лишнего населения» и «золотого миллиарда», их вряд ли можно считать всего лишь модным поветрием. В развитой части мира действительно произошли тектонические изменения, создающие новые реалии для всей планеты.

В развитых странах, прошедших т.н. «демографический переход» (снижение рождаемости и смертности, часть процесса перехода от традиционного общества к индустриальному), численность населения стабилизируется или даже начинает медленно снижаться. Конечно, это не могло ни создать определенные социальные проблемы, однако фундаментальной угрозы для благополучия или тем более существования этих обществ данное явление не несет. Мрачно-злорадные пророчества о «деградирующей, вымирающей Европе» лучше оставить тем, кто уже четверть века пророчит «обрушение зеленого фантика уже в следующем году». Реальная опасность грозит не им, а нам. Если в странах «первого мира» стабилизация численности населения сочетается, как правило, с другими компонентами «новой реальности» — эффективной высокотехнологичной экономикой и политическими способами социального воздействия над силовыми, то Россия, в т.ч. и Кавказ, находится в совершенно ином положении. Демографический переход, будучи своего рода «болезнью зрелого возраста» развитого государства, поразил и львиную часть постсоветского пространства, до сих пор живущего в условиях «старых» типов экономики, военно-политической нестабильности и угрозы осуществления насилия одних групп над другими.

Осетия — пример общества, столкнувшегося с вышеозначенной проблемой: народ существует в условиях «старых» реалий и одновременно подвержен «болезням» нового времени. Мы вплотную приблизились к демографическому переходу, и медленный рост сменится на простое воспроизводство населения. При этом остальной Северный Кавказ останется регионом, «живущим по старым правилам»: примат коллективных форм организации социума, предпочтение «силовых» вариантов решения противоречий. Административные границы на Северном Кавказе укреплены сильнее государственных в Европе, а сама земля рассматривается как этническая собственность. Численность и темпы роста населения в таких условиях все еще играют очень важную роль, если этнос ставит перед собой коллективную задачу удержания «lebensraum» (нем. «жизненное пространство»). Геополитическое положение Осетии делает вопрос несоответствия ее демографии реалиям и требованиям кавказского мира крайне острым и актуальным.

Из всего множества факторов, влияющих на демографию, ключевым представляется рождаемость. Попробуем рассмотреть основные, лежащие на поверхности, аспекты этого вопроса.

Расплата за урбанизацию

Осетия является весьма урбанизированным регионом. Больше половины жителей обеих её республик сосредоточены в столицах — во Владикавказе и Цхинвале. Как уже говорилось, «осетины — это городская нация» (см. «Демографическая пропасть Южной Осетии»).

Урбанизация влияет на рождаемость однозначно негативным образом. Жизнь в городе, как правило, подразумевает активное вовлечение женщины в экономическую активность за пределами дома, что, конечно, улучшает материальное положение семьи, но не позволяет ей часто выпадать из этой самой активности. С другой стороны, распад в условиях города большой патриархальной семьи на классические малые «ячейки общества» приводит к тому, что весь груз забот о детях и доме ложится на женщину. Деревенско-патриархальный уклад, предполагающий связь нескольких поколений семьи, создает некий аналог известного в экономике «эффекта масштаба»: двум или трем невесткам, живущим под одной крышей, проще растить по три-четыре ребенка каждой, когда всегда рядом есть кто поможет, подстрахует, заменит и т.д. Это же касается и разделения обязанностей в большой семье. Проживание в городе, хоть и воспринимается более прогрессивным, уступает сельско-патриархальному варианту. Другая насущная проблема — доступность жилья. В маленькой квартире даже убежденные сторонники большого количества детей вынуждены считаться с жилищными ограничениями и откладывать рождение второго/третьего ребенка на неопределенное будущее. И наконец, наверное, главный, объективный экономический фактор – жизнь в селе, предполагающая ведение сельского хозяйства, где требуется множество рабочих рук. Это обстоятельство создает должные стимулы, ведь семейное благополучие напрямую зависит от количества молодых помощников.

Таким образом, в условиях города «цикл деторождения» подчиняется ограничениям: женщины вынуждены ходить на работу (а иногда еще и «строить карьеру»), а дома в уходе за детьми часто помочь некому, ведь квартиры невелики, а расширение жилплощади подразумевает серьезные расходы. А главное — город забирает стимулы к деторождению, связанные с экономическими соображениями (ведение сельского хозяйства). Отсюда рождается популярная мысль, что лучше «вложиться в образование» одного-двух детей, чем рожать еще. Большое количество братьев и сестер уже не воспринимается фактором, повышающим шансы ребенка на социальный успех, как это было раньше. Сложилась немыслимая ситуация, когда многодетные семьи вызывают не восхищение окружающих, а, скорее, социальное неодобрение (пресловутое «зачем плодить нищету?»).

Ненужные дипломы

Вопрос женского образования, в конечном итоге, также связан с процессом урбанизации, но его стоило бы выделить отдельно. Здесь необходимо пояснить, что мы ни на минуту не ставим под сомнение таланты и способности прекрасной половины человечества. Существует множество примеров успешных женщин-профессионалов: педагогов, руководителей, ученых, медиков, журналистов, даже космонавтов. Но это — ничтожная доля от тех сотен и тысяч девушек, которые каждый год получают диплом о высшем образовании, зачастую не проучившись, а просто «проводя» в ВУЗе пять лет. Складывается парадоксальная ситуация (она особенно прослеживается в Осетии!), что университет становится своего рода временным «отстойником» дожидающихся вступления в брак невест. Полагаем, что нет необходимости раскрывать в данной статье вопрос низкого качества образования в подавляющем большинстве российских ВУЗов, или «открывать Америку», указывая, что немало рабочих мест, занятых выпускниками университетов, не требуют в действительности высшего образования или его суррогатов, хватает и добротного среднего или среднеспециального.

Как всё это связано с рождаемостью? Самым непосредственным образом. Женщина находится в детородном возрасте около 25 лет. Из них наиболее оптимальным, с медицинской точки зрения, является период с 16-17 до 32-34 лет. Что же получается? Из условных 15-ти наиболее благоприятных для деторождения лет приходится отнимать 5 лет учебы в ВУЗе, когда, разумеется, беременность считается нежелательной. После этого многие девушки приступают к т.н. «построению карьеры», тоже несовместимому с воспитанием большого количества младших. Выходит, что лучшие для деторождения годы уходят на другие цели.

Подчеркнем, что речь идет именно о большинстве. Никто не отрицает необходимость как учебы в университетах так и работы для тех женщин, кто, обладая незаурядными способностями, может принести обществу пользу на своем профессиональном поприще.

Формы брака

Есть еще один важный аспект, влияющий на численность населения, – существующие виды брака. Вспоминают об этом редко, однако, в отличие от различных аспектов урбанизации, которые, скорее всего, необратимы, господствующие форматы брачных отношений, по-видимому, более гибки. Обсуждение этой важной темы в обществе чаще всего носит совершенно поверхностный и, как следствие, непродуктивный характер. Люди апеллируют к своим вкусам, традициям, религиозным представлениям, и суть вопроса часто остается нераскрытой.

Если кратко, то доминирующая в наше время моногамная форма брака не является оптимальной с точки зрения максимизации уровня рождаемости. Ниже следует попытка разобраться в основных взаимосвязях между формами брака и рождаемостью.

Биологическая наука в 20-м веке пришла к выводу о том что единственный смысл существования жизни – в своем собственном воспроизводстве (т.н. «репликации»). Поведение отдельных особей, принадлежащих к самым разным видам, запрограммировано генами, и в конечном итоге подчинено именно этой задаче. Человек, конечно, исключением не является, хотя его жизнедеятельность, безусловно, ввиду более развитого сознания, перегружена дополнительными («побочными») мотивами, порой вытесняющими инструкции, которые предписаны природой. Тем не менее биологическая сущность из людского поведения никуда не исчезла и проглядывается сквозь наносные слои социальных институтов.

Все многообразие существовавших когда-либо видов брака можно свести к четырем базовым разновидностям:

1. Различные формы группового брака и промискуитет (беспорядочная половая связь со многими партнёрами).
2. Моногамия.
3. Полигиния (многожёнство, форма полигамии)
4. Полиандрия (многомужество, также разновидность полигамии).

Согласно ареальной картотеке человеческих отношений (англ. «Human Relations Area Files, Inc») из 1231-го изученного человеческого сообщества в 186-ти практиковалась моногамия, в 453-х многожёнство отмечалось в отдельные периоды времени, в 588-ми оно было достаточно частым явлением, и лишь в 4-х было зафиксировано многомужество.

Для нашей темы необходимо проанализировать эти формы брака с точки зрения их основной социальной задачи – воспроизводство населения. Мы рассмотрим из следующих предпосылок:

A. Индивид заинтересован в рождении и/или воспитании именно своего потомства.

B. Биологический вклад мужчины и женщины в рождение ребенка неодинаков: от мужчины требуется лишь участие в зачатии – женщина же вынашивает ребенка девять месяцев.

C. Из предыдущего пункта следует, что женщина (в животном мире – самка) требует от мужчины компенсации за свой непропорционально большой вклад в рождение ребенка в виде материальных/пищевых ресурсов для уже рожденного ребенка, участие в его воспитании и т.д.

D. Из пункта «A» об асимметричном вкладе в акт рождения также вытекает, что мужчина за жизнь способен оставить на порядок большее количество потомства, нежели женщина. Он теоретически готов зачать нового потомка каждый день, женщина же в детородном возрасте, даже будучи непрерывно беременной, может родить лишь раз в 9 месяцев.

E. В естественных условиях женщина практически всегда знает свое потомство «в лицо», т.к. находится с ним рядом с первых моментов его жизни. У мужчины (или самца) такая уверенность есть не всегда.

F. Из пунктов «C» и «E» вытекает неизбежный вывод: с одной стороны, в силу различного вклада в рождение ребенка, женщина требует от мужчины компенсацию в виде потребных для воспитания потомства ресурсов (пищи, времени, усилий). С другой стороны, мужчина, хоть и заинтересован производить «инвестиции» в собственное потомство, он, в силу «асимметричности знания», хочет быть уверенным в том, что ресурсы его будут потрачены именно на его детей, а не на потомство другого мужчины, ошибочно или в результате обмана принятое за свое собственное. Таким образом, женщина требует от мужчины «ресурсы». Последний, в свою очередь, — «разумной уверенности» в том, что потомство действительно его.

G. Из предыдущего пункта вытекает необходимость института, который накладывает ограничения и обязанности на обе «сотрудничающие» стороны: от мужчины требуется вклад в виде ресурсов материальных и временных, без которых выживание потомства маловероятно, а от женщины — верность мужчине (чтобы обеспечить его уверенность в том, что он тратит силы именно на свое потомство). Таким институтом в сущности и является брак. Это своеобразный «договор о верности» во имя выживания потомства.

Попробуем теперь разобрать бытующие в человеческом обществе различные вариации брачных отношений.

Промискуитет/Групповой брак. Под этим термином подразумеваются беспорядочные половые связи всех со всеми. Некоторые исследователи прошлого полагали, что такая форма отношений была характерна для первобытного племени и лишь затем эволюционировала до более «высоких» форм – полигамии и моногамии. Дети при этом неизбежно принадлежали роду матери, и в силу невозможности установить отца его функцию могли брать на себя мужчины-родственники матери.

Сразу оговоримся, что в чистом виде промискуитет этнографами среди современных народов не был обнаружен, это, скорее, теоретическое построение. Если вспомнить сформулированные выше тезисы, то становится очевидным, что в долгосрочной перспективе такая форма отношений нежизнеспособна, так как не стимулирует отца воспитывать своего ребенка. Нагрузка на женщину возрастает, участие мужчины сводится лишь к зачатию – вкладывать свое время и ресурсы в воспитание чада, который может быть и чужим, пропадает. Необходимо отметить, что и среди ближайших родственников человека – высших приматов, таких как шимпанзе, гориллы, орангутаны, – промискуитет не наблюдается, а преобладают моногамия или полигамия.

Моногамия. Привычная нам форма семьи с одним мужем и одной женой. Тут все достаточно ясно: оба супруга ограничены обязательствами верности по отношению друг к другу. В результате женщина получает некоторую уверенность в том, что мужчина все свои ресурсы и усилия будет направлять на воспитание только их общего потомства, а мужчина получает некоторую уверенность в том, что дети рождены от него, получая тем самым стимул к расходованию на них своих ресурсов.
В общем и целом оба супруга в данном случае заинтересованы как в рождении, так и в воспитании детей. Также на мужчину накладывается ограничение – он не может реализовать свое объективное преимущество в возможности оставить более многочисленное потомство, чем его жена. Понятно, что многие мужчины, движимые природным инстинктом, пытаются обойти это ограничение (супружеская неверность).

Полиандрия (многомужество, форма полигамии). Весьма редкая, экзотическая форма брака, когда одна женщина вступает в брак с несколькими мужчинами (иногда с несколькими братьями). Зафиксирована в Тибете, в Океании, среди коренных жителей Северной и Южной Америки и Западной Африки, а в древности – в Европе и на Ближнем Востоке.

Полиандрия зачастую сочетается с представлением о том, что у ребенка может быть несколько отцов (Тибет, Океания). Предположительно, это поверье было основным цементирующим фактором, закреплявшим такие отношения, т.к. в его отсутствие каждый из мужей родившей женщины не мог быть уверен в том, что ребенок от него (шанс есть, но невелик), и возникала ситуация аналогичная промискуитету: мужчина терял стимул заботиться о потомстве. Кроме того, полиандрия могла объясняться тяжелыми условиями жизни (высокогорье Тибета), малоземельем, когда фактор ресурсов, необходимых для воспитания ребенка, становился запредельно важным и участие нескольких мужчин (их материально-трудовой вклад в семью) в воспитании «общих» детей становилось оправданным.

Полигиния (многожёнство, форма полигамии). Форма, при которой мужчина имеет одновременно нескольких жён. Не следует путать с последовательной моногамией, когда мужчина вступает в брак по очереди с одной, а затем — с другой женщиной. В разные периоды многоженство встречалось у 80% человеческих культурных сообществ. Чем примечательна такая форма брака? По сути, это самая гибкая форма брачных отношений, которая одновременно учитывает биологические особенности мужчины и женщины (в отличие от моногамии и полиандрии) и создает у обоих полов должные стимулы к деторождению и вкладыванию ресурсов в воспитание потомства (в отличие от промискуитета). С одной стороны, каждая из жен получает свою долю «ресурсного участия» от общего мужа, с другой, мужчина понимает, что ребенок каждой из жен рожден от него, стало быть, заинтересован в его воспитании. Количественная пропорция «один мужчина и несколько женщин» позволяет мужчине (в отличие от моногамной ситуации) реализовать свой больший, нежели у женщины, природный потенциал иметь немалое потомство. Кажется, писатель Януш Вишневский заметил, что [моногамный] брак – величайшая эволюционная уступка прекрасной половине человечества со стороны мужчин. Конечно, для последних многоженство предполагает и риски, связанные с дополнительной материальной нагрузкой. Исторически в странах, где многоженство допустимо, оно характерно для более или менее состоятельных слоев населения.

Из вышеприведенного разбора можно сделать вывод о неравной жизнеспособности многоженства и многомужества. Это актуально в контексте тех дискуссий, в которых сторонники либерального подхода в ответ на призывы легализовать многоженство требуют также и узаконить многомужество. С юридической точки зрения они, конечно, имеют на то основания, так как в современном обществе права мужчин и женщин признаются равными и симметричными. Однако от биологических отличий никуда не деться: в обществе, где наряду с многоженством официально разрешено и многомужество, первое встречаться будет несравненно чаще второго.

Критика моногамии

В «европеизированных» обществах моногамия воспринимается как стандарт и норма, а полигамия (далее будем под этим термином понимать исключительно многоженство) трактуется как пережиток, атрибут отсталости, несущий притеснение и нарушение прав женщин. Но мало кто утруждает себя сколько-нибудь подробным сравнительным анализом этих форм и тех последствий, что они несут для общества. Выше разобраны сугубо биологические факторы, лежащие в основе брачного поведения людей, но не разобраны моральные-этические недостатки моногамии.

Как сказано, мужчина самой природой наделен способностью иметь больше детей, чем женщина, и генетическое стремление, инстинкт к реализации этого потенциала в рамках моногамного общества ведут к вечному конфликту. Существенная часть мужчин изменяет женам, и осуждение каждого конкретного такого мужчины с позиций «моногамной» морали не изменит тенденций, обусловленных природой.

Конфликт биологической природы человека и институциональных конструкций приводит к многочисленным травмирующим психику человека событиям. Представим ситуацию, когда после многих лет совместной жизни с женщиной и рождения нескольких общих детей мужчину потянуло «на сторону». Ему потребовалась пресловутая свежесть чувств, встряска гормональной системы и прочее. Это очень частое, реальное явление, обусловленное естественными причинами, и морально-нравственная оценка в таких ситуациях малоценна и непродуктивна. Такой мужчина, захотевший свежих отношений, в рамках моногамной этики обязан оставить свою семью, жену и детей и лишь потом начать отношения с новой женщиной. Если задуматься, то поражает воображение бесчеловечность этого принципа. Почему вполне обычное мужское устремление, детерминированное его природными свойствами, должно приводить к разрушению семьи? Почему должны прекращаться отношения с женой, с которой проведены годы, многое совместно пережито, преодолены трудности, рождены общие дети? Ведь супруги стали родными друг для друга людьми. Почему какие-то естественные и некриминальные устремления должны приводить к разрушению отношений?

Зачастую мужчина, ушедший из семьи к другой женщине, благодаря общественным установкам в восприятии собственных детей становится предателем. Общение отца с ребенком нарушается. Разве такой исход оправдан? По нашему мнению, разрушение связей между родственниками, разрушение семьи в таких случаях и есть совершенно аморальное и безнравственное явление. Более того – явление иррациональное.

В моногамном обществе женщина зачастую становится жертвой массовой недееспособности мужской части населения. Вспомним извечное российско-женское «нормальных мужиков не осталось!». Это не просто народный фольклор. Это отражение реальной беды многих областей и регионов, где женщина вынуждена довольствоваться малым и цепляться даже за «мужской материал» откровенно низкого качества. С другой стороны, моногамия гарантирует каждому мужчине детородного возраста одну женщину и лишает его стимулов к работе над собой, стимулов к борьбе за более высокий статус, доходы, социальное положение, так как конкуренция невелика. В условиях полигамии, когда даже незначительная часть мужчин имеет более одной жены, для остальных это означало бы необходимость «напрячься» и принять меры к тому, чтобы избежать судьбы жертвы естественного/полового отбора.

В городах России часто приходится наблюдать ситуацию, когда девушка, условно, к тридцати годам по тем или иным причинам не вышедшая замуж и решившая хотя бы родить ребенка и растить его в одиночку, вынуждена рожать от тех, кто не хочет брать на себя ответственность и кого вполне устраивает подобный расклад. Еще более распространенная ситуация — мужчина, живущий в гражданском браке с женщиной и разрывающий с ней отношения, когда узнает о её беременности, особенно когда ребенок желанный для самой женщины. Моногамное общество в какой-то степени потворствует мужской безответственности, именно по причинам, упомянутым выше, — отсутствие конкуренции, отсутствие необходимости доказывать собственную пригодность к браку и мужскую состоятельность в широком смысле.

В условиях полигамного общества, создающего повышенный «спрос» на женщин, вероятность таких ситуаций меньше. По сути, многоженство отвечает женским интересам и защищает естественное право женщины находиться в браке с полноценным, состоявшимся и ответственным человеком. На деле же получается, что вокруг достаточно много мужчин, способных содержать не одну семью, но вынужденных сковать себя узами моногамного брака, и одновременно много матерей-одиночек, которые были вынуждены «родить для себя», потому что «нормальные мужики все разобраны».

Что-то подсказывает, что те, кто был вынужден стать матерью-одиночкой, скорее, предпочли бы быть одной из нескольких жен мужчины, который может материально обеспечить, защитить и в целом взять на себя ответственность, но давление моногамного общества обрекает их на одиночество. Уничтожая патриархальную семью, где низкая доступность женщины толкала мужчину к скорейшему браку, не учитывалось, что стимул к созданию семьи (в виду большей доступности женщин) у последнего постепенно отпадает. Возможно, и учитывалось, кто знает? В эпоху расцвета феминизма были весьма популярны всякого рода теории об отмирании «отжившего свой век» института семьи.

Здесь необходимо, наконец, перейти к самой острой части наших рассуждений. Женская ревность, подразумеваемая многими как аргумент против полигамии, является сама по себе явлением относительным и, скорее, представляет собой груз стереотипов и предрассудков, накопленных девушкой к достижению брачного возраста. Ведь как было выше отмечено, основное требование женщины к мужчине — обеспечение поддержкой и ресурсами для воспитания совместного потомства. Но это вовсе не означает, что мужчина, способный «вытянуть» нескольких женщин и детей, не должен этого делать. До тех пор, пока одна из этих женщин не чувствует себя ущемленной в каком-либо аспекте поддержки и внимания, у нее нет объективных причин выступать против полигамной формы отношений. Собственно поэтому, многоженство больше характерно для состоятельных слоев.

Резюмируя эту часть, можно сказать, что в условиях полигамии выигрывает женская часть населения, т.к. «общий спрос» на невест выше и шансы оказаться замужем за достойным мужчиной также возрастают. Выигрывает часть мужского населения, готовая взять на себя такую дополнительную ответственность. Единственной проигравшей стороной окажутся нерадивые, безответственные и не ориентированные на создание полноценной семьи мужчины, которые в условиях повысившейся конкуренции за женские сердца перестают быть «безальтернативным вариантом».

Опыт традиционных систем

В прошлом в Осетии институт полигамии существовал, причем у последователей разных религий. Однако наболее характерным он был для феодалов Севера. Вторая и третья жёны именовались «номылус/номбæлуосæ» и имели статус немногим лучше, чем у наложницы, т.е. находились в положении, приниженном по отношению к «настоящей» (первой) жене. Дети, родившиеся от номылус, не наследовали сословных прав отца и назывались «кæвдæсæрд/хъумайаг». Зачастую мотивом родить ребенка от номылус была банальная нехватка рабочих рук. Со временем кумаяги и кавдасарды составили целое сословие в Осетии. Возможность привести вторую жену была и у рядовых общинников и, как правило, была связана с бесплодием первой жены. Похожие традиции существовали у соседних горских народов.

Другой пример интересной правовой системы, регулирующей брачные полигамные отношения, дает шариат. Он позволяет мужчине иметь до четырех жен при соблюдении следующих условий. Во-первых, жениться очередной раз можно лишь с согласия существующей жены или жен. Во-вторых, материальные возможности должны позволять ему вытянуть все последствия такого шага. В-третьих, он должен быть одинаково справедлив к своим женам, то есть в равной степени обеспечивать их материальными благами, включая отдельное жилье, лишь с одобрения селить их в одном доме. В равной степени должно оказываться и внимание. Перераспределять личное время или материальные блага в пользу одной из жен мужчина может, опять же, лишь при согласии остальных. В общем и целом, все жены, равно как и рожденные ими дети, находятся в одинаковом положении и имеют равные права.

Исламские принципы полигамии удивляют своей демократичностью и соблюдением прав всех вовлеченных сторон. И надо признать, что с позиций современности они выглядят гораздо более выигрышными, нежели традиционные адаты осетин в этой области. Можно даже предположить, что наш современник, решивший вступить в полигамный брак, не слышавший ничего про исламские традиции, но руководствующийся исключительно соображениями гуманизма, порядочности и ответственности, сам того не подозревая действовал бы в соответствии с шариатскими правилами.

По всей видимости, если уже всерьез вести речь об узаконивании полигамии, то даже в неисламских обществах за основу для создания соответствующего гражданского законодательства можно было бы брать шариатские правила по поводу брака, обкатанные столетиями в различных регионах, избежав тем самым «изобретение велосипеда». Повторим, что именно эта часть исламского права выделяется своей демократичностью и легко вписывается в современные правовые системы. Как ни парадоксально, но мусульманские страны, в которых многоженство официально разрешено, в этой области имеют фактически более либеральное законодательство, нежели Запад. И можно только удивляться и рассуждать о влиянии «голубого лобби», если вспомнить, что во многих западных государствах в наше время легализованы даже однополые браки, но многоженство все еще вне закона.

Неприятная тема

Говоря о вопросах демографии и деторождения, невозможно опустить болезненную тему искусственного прерывания беременности. Касается она нашего обсуждения с двух сторон:

• Вопрос статистки. Сколько и кем совершаются аборты, как они влияют на демографическую картину?
• Вопрос этики. Вызывающие по всему миру ожесточенные споры вопросы: «Можно ли считать аборт убийством? Если да, то каков моральный облик всех вовлеченных в этот акт (самой беременной, медиков, законодателей)?»

Противники абортов оперируют обычно двумя типами аргументации: первый, основывающийся на религиозных догматах, подразумевает, что элиминация даже оплодотворенной яйцеклетки является убийством. Их критерий – наличие объекта, способного развиться в полноценный организм, значит, живого, уничтожение которого недопустимо. Второй подход заключается в попытке выделить срок беременности, с которого плод обретает способность чувствовать боль и мучения в момент осуществления жуткой процедуры. Последний подход, хотя и являет собой попытку привнести какую-то рациональную основу под этические ограничения, все же стоит на зыбкой основе. Насколько можно судить, не установлена четкая временная граница, до которой плод полностью бесчувственен и после которой может испытывать что-либо.

Противоположная точка зрения имеет более широкий диапазон соображений. Врачи говорят о том, что могут существовать медицинские показания к аборту. «Эталонные» либертарианцы упражняются в построении причудливых концепций права женщины распоряжаться своим телом и даже жизнью родившегося младенца. Простые обыватели убеждены, как мы писали выше, что «нечего плодить нищету», если очередной ребенок находится за рамками материальных возможностей семьи.

Опыт стран, когда-либо вводивших запрет на аборт, а затем отменявших его, говорит о том, что механистическими, административными мерами такие вопросы не решаются. В конце прошлого года в Абхазии был введен полный запрет на аборты, без поправок на медицинские соображения. Некоторые осетинские сетевые сообщества приняли эту новость с восторгом и вопросом: «Когда это случится у нас?» Надо ли говорить, что такой запрет мало повлияет на число абортов совершаемых женщинами Абхазии, разве что добавит работы клиникам соседнего Краснодарского края. Ну и совершенно вопиющей выглядит ситуация, когда такие решения принимаются без учета и вопреки мнению медиков-профессионалов, причем принимаются депутатами-мужчинами(!), явно не обременяющими себя эмпатическим сопереживанием особенным состояниям женского организма, и в целом, крайне смутно представляющими последствия своего решения (об этом чуть ниже).

Простая истина состоит в том, что аборт как таковой плох и является (или должен являться) всегда сугубо вынужденной и крайней мерой — будь то медицинские показания или категорическая неготовность женщины к потенциальным переменам в жизни. Надо быть слишком самоуверенным, а следовательно, недостаточно опытным, чтобы браться за составление универсального свода уважительных, или не очень, причин для аборта. Ведь количество нюансов реальной жизни не счесть.
Одно можно сказать точно — если мы представим себе прекрасное будущее, то места для абортов в нем нет. Наука непременно найдет пути предотвращения ситуаций, приводящих в наше время к этой процедуре. Мы хотим в это верить, и это желание исчерпывающе определяет наше отношение к вопросу.

Независимо от конкретной точки зрения каждого из нас было бы ценно понимать и помнить универсальный этический принцип, который описал в своей книге «Антихрупкость» (анг. «Antifragile») известный автор Нассим Талеб, вводя понятие «skin in the game» (букв. «собственная шкура (стоящая) на кону»): каждый, дающий советы другим, или принимающий решения, которые затронут других, должен нести риски, сопряженные со следованием таким советам или последствиями таких решений. В противном случае это пустое, ни к чему не обязывающее сотрясение воздуха. Или безответственная игра чужими жизнями и судьбами. И первое, и второе аморально.

Полководец, бросающий в бой своих солдат, должен идти с ними в первых рядах. Зодчий, возводящий мост, обязан первым проехать по нему. Пилоту, управляющий самолетом, необходимо находиться на борту. Моралист, пытающийся предписать женщине следование по тому или иному пути, должен быть готов лично взять на себя ответственность за любой исход.

Новая демографическая политика

Численность осетин в текущий момент составляет около 700 тысяч человек. Практически нет сомнений, что при существующем темпе роста численность осетин едва ли перешагнет 1 млн человек, прежде чем неизбежный в ближайшие десятилетия демографический переход окончательно стабилизирует эту величину.

Вопрос стоит ребром. Ставшие привычными двое детей на женщину детородного возраста – тупиковый путь. Необходимо переосмысление жизненных приоритетов и планов любой осетинки в первые 35 лет ее жизни. Это предполагает относительно ранний выход замуж, хотя бы в 20 лет; отказ от учебы в ВУЗе, когда в ней нет объективной необходимости; безусловно, определенную мотивацию главы семьи.

Неизбежно встает вопрос и о межнациональных браках, особенно когда осетинские девушки, выходящие замуж в инородную среду, забирают у своего народа ресурсы, время и усилия, потраченные семьей на их воспитание, и фактически отказываются совершить вклад в «демографическую копилку» Осетии. Дети, рожденные ими чаще всего (хотя далеко не всегда), потеряны для нашего народа. Даже если число таких случаев относительно невелико, этот ручеек с течением времени делает погоду.

Мы знаем и помним о десятках тысяч осетин, веками ассимилировавшихся в среде наших южных соседей, и должны постараться сделать хоть какой-то вывод из этого. Подобные соображения звучат в наше время «нетолерантно», но мы, увы, не можем позволить себе такую роскошь, как псевдотолерантность, перед лицом стоящих проблем. Мы станем терпимо, расслабленно и равнодушно относиться к этой теме, когда и если численность осетинского народа составит хотя бы десять миллионов. Не раньше!

В свете всех изложенных соображений представляется возможным и желательным легализация в осетинском обществе полигамного брака. В этом случае даже при небольшой доле полигамных мужчин, около 10-15%, можно было бы переломить ситуацию в нужную сторону – снизить число браков осетинок с представителями иных этносов или даже достигнуть «положительного сальдо торгового баланса» – интеграции в осетинское общество иноэтнических невесток, внесущих свой вклад в расширение этноса. Это, если пользоваться экономической терминологией, фактор экстенсивного роста, который не стоит оставлять без внимания. Однако в приоритете, конечно же, прекращение «оттока» наших девушек. Оба этих фактора (удержание осетинок в своей среде и «экстенсивный» рост за счет «привлечения чужих ресурсов») могут начать работать на осетинское общество, только если мужская часть начнет генерировать повышенный «спрос» на невест, и полигамия, т.е. многоженство, является тут совершенно необходимым условием.

Понятно, что любые новшества такого рода (а для современной Осетии, несмотря на стародавние традиции привода номылус, это было бы именно новшеством) всегда сопряжены с некоторыми сложностями для первопроходцев. И в этой ситуации стратегически важным для Осетии является наличие мусульманской общины. Именно местная умма, в силу понятных причин, может подать пример всем остальным, запустить цепную реакцию, перевести, наконец, само явление из разряда чего-то экстраординарного в область привычного и понятного. И именно она со знанием мусульманских практик в этой области может послужить для остальной части осетинского общества проводником в этот «ноу-хау». Безусловно, в наших коллективных интересах, чтобы эти полигамные браки были внутриосетинскими.

В Северной Осетии легализация полигамного брака затруднительна, т.к. она находится в российском правовом пространстве, но Южной Осетии стоило бы присмотреться к странам, имеющим опыт в разработке законодательной основы для юридической защиты всех сторон полигамного брака, тем более что подобные инициативы уже не раз высказывались в прошлом.

Большинство вызовов, с которыми сталкивается Осетия, так или иначе упираются в демографию. Она остается последним и решающим фактором в вопросах, связанных с территориальной целостностью двух частей Осетии. Она определяла судьбу народа в прошлом и будет влиять на нее в будущем. Борьба осетин за независимость и государственность на юге проходила бы совершенно иначе, если население Южной Осетии составляло бы хотя бы 200-250 тысяч человек.

Осетинскому обществу жизненно необходима открытая дискуссия на эту тему. Необходимы признание существования проблемы и внутренняя готовность что-то менять, причем менять кардинально. Важно понимание того, что время, если ситуацию отпустить, работает против нас. Осетии нужны нужны семьи, Осетии нужны дети!

PS. Во избежание недоразумений, отметим, что у автора данного текста всего одна жена, и он этим обстоятельствам чрезвычайно доволен.

 

---

---