Историк Лема Вахаев рассматривает феномен «фолк-хистори» в Чечне 90-ых годов прошлого века (работа написана незадолго до начала Второй чеченской войны), а также попытки конструирования «национальных» форм организации государственной власти. Оба явления, в том или ином виде, характерны для всех республик Кавказа.
***
За последние 10 лет социальный состав чеченской элиты радикально изменился. Старая советская интеллигенция, слишком «русифицированная» и оторвавшаяся от своего народа, слишком по-советски «робкая» и скомпрометировавшая себя молчанием во время позорной кампании начала 80-х годов по празднованию годовщины «добровольного вхождения» Чечни в состав России, не смогла возглавить бурный процесс роста национального самосознания и поисков «национальной идеи». В 1991 г. она проиграла, и все последующие события все более и более отстраняли ее от общественной жизни. Во время войны она, естественно, оказалась невостребованной, и большая часть ее покинула Чечню. А сразу же после войны чеченский парламент принял закон «О люстрации» — средство избавиться от тех, кто не догадался уехать сам.
К власти в Чечне пришли новые люди — храбрые, несомненно, преданные (по-своему) своему народу, но необразованные полевые командиры, выходцы из социальных низов, зачастую с криминальными или полукриминаль ными прошлым и связями, полуинтеллигенты, нувориши, о происхождении богатства которых лучше не спрашивать. Именно эти люди, победители в революции 1991 г. и войне 1994-1996 гг. стали определять духовный климат общества и активно разрабатывать свои варианты «национальной идеи», придавая своим представлениям статус национальной идеологии.
Что же это за представление, по каким направлениям происходит сейчас выработка чеченской «национальной идеи»?
Прежде всего — это создание и распространение мифологических представлений о чеченском прошлом, компенсирующих унижение, испытанное национальным самосознанием в результате депортации и откровенного глумления над его историей. Чеченское сознание на рубеже 80-90-х годов перестало разделять историю и художественный вымысел.
Например, яркие образы участников кавказской войны из романа А. Айдамирова «Долгие ночи» полностью заслонили реальные исторические личности наиба Байсангура или имама Шамиля. С другой стороны, и сам А. Айдамиров, безусловно стоящий к народу ближе других чеченских писателей, лишь с зеркальной точностью воспроизвел «исторические» представления, уже основательно укоренившиеся в чеченском массовом сознании. О характере этих представлений можно судить, например, по книге А. Айдамирова «Хронология истории Чечено-Ингушетии», из которой мы приведем лишь одну цитату: «1222 г. — Совместное выступление вайнахов, алан, осетин, кипчаков против монгольских завоевателей»[1]. Не случайно, что могущественный народ кипчаков в списке союзников антимонгольской коалиции оказался на последнем месте, а вайнахи на первом — именно такой представляется история рядовому чеченцу.
Чрезвычайное эмоциональное напряжение в условиях многолетнего «чеченского кризиса» порождает в чеченском массовом сознании целую галерею фантастических образов. Главное место в нем занимает представление о неком великом прошлом, великой истории чеченцев, которую внешние (имперские, сионистские и прочие) силы пытаются скрыть, замолчать. Здесь корни возникновения целого букета гипотез о происхождении чеченцев. Некоторые, не останавливаясь на прямом отождествлении чеченцев с древнейшими цивилизациями Передней Азии и Ближнего Востока (шумерской, хурритской и урартской)[2], идут еще дальше. Например, Хасан Бакаев (Дени Баксан) объявляет чеченский язык языком Адама и всех последующих пророков вплоть до Ноя, а вся современная лингвистика им попросту отметается: «Теория господства еврейских наречий в сфере языкознания ныне является окаменевшим догматом…»[3].
Известную популярность у значительной части правящей чеченской элиты получают теории нацистских антропологов, искавших на Кавказе родину арийской расы. На этой основе подчас возникают совершенно неожиданные умозаключения, например, о «чеченском» происхождении кроманьонцев: «… кавкасионцы и древние европейцы принадлежат к одному антропологическому типу, т.е. кроманьонцы — это суть кавкасионцы, т.е. предки вайнахов»[4].
Чечня объявляется древнейшим государством, насчитывающим буквально тысячи лет своего существования. Так, бывший госсекретарь Чеченской Республики А. Акбулатов, связывая возникновение чеченской государственности с древним царством Урарту, пишет, что «… свою государственность чеченцы сохраняли и в период правления скифов, сарматов и алан»[5].
Чеченский национализм несколько смущает тот факт, что ислам возник не у чеченцев, а пришел к ним извне. Но он справляется и с этой трудностью. Так М. Нашхоев в правительственной газете «Ичкерия» пишет: «Издревне каждый истинный нохчо (чеченец — авт.) — мусульманин, ведь мы — потомки Ноха (Ноя — авт.)… Наши обычаи и традиции полностью соответствуют Корану»[6].
Чеченцы — не только создатели древнейшей государственности и чуть ли не ислама, но создатели древнейшей демократии. Тот же А. Акбулатов пишет: «… неписанные чеченские обычаи свидетельствуют о том, что ни древние греки, ни древние римляне, ни деятели современных цивилизованных государств не придумали более совершенных законов»[7].
И сейчас чеченцы — не просто храбрый народ, который смог нанести поражение русской армии, но у которого пока никак не получается построение упорядоченного государства. Чечня — это единственная в мире никому не подвластная территория и единственная в мире страна, в которой осуществлено подлинное народовластие.
Именно поэтому Чечня не вписывается в современное мировое сообщество, так как «… в международной практике господствует диктат имперских, государственных интересов над правами народов»[8].
Мания величия, как правило, сочетается с манией преследования. Мифы о величии признаны компенсировать собственные неудачи и унижения. Но поскольку совсем уж не замечать печального настоящего, так противоречащего идее собственного величия, не получается, беды и неудачи объясняются действиями врагов. Именно потому, что ты так велик, у тебя так много врагов, которые стараются тебя уничтожить и, наоборот, — это если ты окружен врагами, пытающимися тебя уничтожить, то это, наверное, потому, что ты велик, и враги видят это твое величие (хотя и не признаются, что видят) и исходящую из него угрозу. Фантазии о величии как бы предполагают фантазии о врагах и эти два вида компенсаторных фантазий легко переходят друг в друга.
Кто же враги великой Чечни-Ичкерии?
Конечно, прежде всего — Россия, известный враг, вот уже 400 лет пытающийся уничтожить чеченский народ. «В Ичкерии Россия видит своего вечного врага. Поэтому, видимо, настало время … назвать официально вечного и постоянного врага чеченского народа»[9].
Характерно, что если российские средства массовой информации говорят о «Хасавюртовских соглашениях», то чеченские СМИ чаще всего употребляют выражение «Хасавюртовское перемирие».
При характеристике этого вечного врага, России, краски не жалеются. «А великая Россия? Да, велика! Неимоверно велика в своей гнусности, продажности, подлости и коварстве своих правителей. И это историческая достоверность российской государственности»[10].
Об этом твердят практически все политические деятели Чечни: «Российская Федерация — не жизнеспособна и никто не сможет предотвратить ее распад»[11] или вот заявление Х.-А. Нухаева: «Будущего у России нет… Это противоестественное образование, никому ненужное и, в первую очередь, самим русским»[12].
Однако с ослаблением России Чечня без страшных врагов не останется. По мере роста влияния радикальных исламских движений образ враждебной России все больше сливается с образом враждебного Запада.
«Я бы рекомендовал, — говорит З. Яндарбиев, — искать врагов там, где они действительно есть… в России и в так называемом западном мире, которые так изощренно работают против идеи мусульманского возрождения, против истинной религии»[13]. «Россия, чувствуя, что мы уходим, делает нам последнее зло: она нас продает Штатам, как и себя тоже»[14].
Реальные противоречия между Россией и Западом игнорируются или просто не воспринимаются в Грозном. Степень недоверия к Западу оказывается столь велика, что даже в тех случаях, когда он приходит на помощь мусульманскому народу, буквально спасая его от геноцида, как, например, в Боснии или Косово, это объясняется либо желанием глубже замаскировать антиисламскую политику в Афганистане, Судане или Ираке, либо стремлением, так или иначе, поставить под контроль «освободительное движение мусульман». Например, бомбардировками Югославии и Косово Вашингтон убивал двух зайцев: сводил счеты с режимом С. Милошевича и обескровливал движение косовских албанцев[15].
Но Запад — не просто еще один враг наряду с Россией. Постепенно он вытесняет ослабевающую и распадающуюся Россию с места врага номер один Чечни. Так для М. Удугова Россия вообще просто пешка в западной антиисламской игре: «Те, у кого сегодня в руках деньги, мне кажется, четко разработали стратегию… чтобы сделать из России враждебную страну для исламского мира… Подобная стратегия привела к войне в Чечне. Именно на эту войну было отпущено почти 6 млрд. долларов валютным фондом. На эту войну были пущены немецкие деньги канцлером Колем»[16].
При этом в интервью Удугова, обращенном к российскому читателю, содержится не очень прикрытый призыв к России — обратиться против Запада в союзе с исламским миром и прежде всего с Ичкерией. Перед лицом более страшного врага ослабевший старый враг может даже стать союзником[17].
Очень многое в этом антизападничестве объясняется простым психологическим механизмом: «Зелен виноград». Во время войны и сразу после ее окончания Чечня предпринимала все возможные усилия для сближения с Западом и интеграции в мировое сообщество. Запад не очень-то шел навстречу, а после убийств иностранных граждан на территории Чечни начавшиеся контакты прервались, и Запад стал превращаться в главного врага. Заодно и все международное сообщество стало превращаться в сообщество, которое Чечне — единственной по-настоящему свободной стране на земле, попросту не нужно.
Один из ведущих исламских политологов Чечни Иса Умаров пишет о «заблуждениях», присущих общественному сознанию: что можно стать субъектом международного права де-юре, не отказавшись от реальной свободы, что мировое сообщество позволит мусульманам создать новое государство и независимую экономику, что Россия больше не предпримет агрессивных действий против Чечни и т.д. «Еще одно заблуждение, что можно строить политику с Россией, с Западом или международными организациями, основываясь на международном праве или на каких-то договоренностях. Если мы себя не избавим от подобных заблуждений, нам не избежать геноцида»[18].
Но даже Запад еще не самый страшный враг свободной Чечни-Ичкерии. Как за Россией, за ее войной против Чечни и ее античеченской политикой проглядывает Запад, который сознательно натравляет Россию на Чечню, так за Западом вырисовывается зловещий и туманный образ истинных хозяев этого мира — евреев. Антисемитизм в последние годы буквально вдалбливается в чеченское сознание.
Чеченскому менталитету свойственно убеждение о собственной непохожести на окружающие народы, но до недавнего времени уверенно можно было говорить об отсутствии в чеченской среде ксенофобии вообще и антисемитизма в частности. Евреи были одним из окружающих народов, отношение к которым было не лучше и не хуже, чем к другим. И сегодня нет объективной почвы для возникновения антисемитских настроений. В конце концов, нелепо говорить о массовом антисемитизме в стране, где не осталось евреев! Антисемитизм сегодня привносится в чеченское общество правящей элитой, значительная часть которой находится под влиянием исламских радикалов-фундаменталистов. Именно поэтому на контролируемом движением ваххабитов телеканале «Кавказ» лейтмотив «Нам равных нет. Мы все сметем. Держись, Россия — мы идем!» неразрывно связан с призывом «Будет наш Иерусалим!».
Вот один из образчиков насаждаемого сейчас в Чечне ваххабитами патологического антисемизма: «Чтобы иметь иудейский метод мышления, необязательно являться евреем по крови или становиться таковым, сроднившись с „дочерью Сиона“. Достаточно быть лицемером, трусом и скрягой… Недолго осталось ждать … когда о Чечне скажут: „Очередная Иудея“»[19].
Но не надо думать, что антисемитизм — характеристика лишь ваххабитской оппозиции. Вот высказывание ни кого иного, как главы чеченского государства А. Масхадова в статье, направленной против ваххабитской идеологии: «Сегодня я вынужден признать, что у нас есть ваххабитская идеология, которая делает из нашей молодежи роботов, отравляет ее сознание. Эта идеология привносится искусственно. Ее внедряют и распространяют наши враги и евреи…»[20]
Самое неприятное в этом, что А. Масхадов почти несомненно искренен, а фантастическое представление о распространении ваххабизма евреями — его действительное представление, отражающее мышление современной чеченской элиты.
Вот еще пример глубоко укоренившихся фантастических представлений о мощи Израиля и его целенаправленной античеченской деятельности. В официальной газете «Защитник отечества» в статье, посвященной звериному убийству взятых в заложники бандитами англичан и новозеландца, говорится: «… Перед цивилизованным миром мы в очередной раз предстали в образе средневековых дикарей… Спецслужбы России и Израиля сегодня ликуют. Как и все явные и тайные враги ЧРИ».
Мы видели, что прошлое Чечни прекрасно и грандиозно (древнейшее государство, мусульманское задолго до Мухаммеда, первая в мире демократия), настоящее трудно, ибо враги Чечни — практически весь мир. Каково же ее будущее?
В представлениях современной чеченской элиты — это не будущее нормальной мирной демократической страны с президентом, парламентом, независимым судом и другими атрибутами демократии. Такие образы будущего, которые не удалось воплотить в реальность, остались в прошлом.
Все беды чеченского государства объясняются тем, что мы пытаемся управлять с помощью неподходящей для нас структуры управления: президент — парламент — правительство — суды[20].
Для народа, который имеет многотысячелетнюю государственную традицию, создал самые совершенные в мире законы и сейчас — единственный по-настоящему свободный народ на Земле — такое будущее не подходит.
Сейчас в Чечне происходит интенсивный процесс создания разных планов, моделей государственного устройства. Я приведу в статье три наиболее разработанных модели.
Одна из них связана с чеченской тейповой системой, которой в последние годы стали придавать исключительное идеологическое значение. Утверждается, что тейпы — основа нации, то, что делает чеченцев чеченцами. Всякие попытки рассматривать тейп как пережиток древней родовой организации, отметаются с порога.
«… Совершенно очевидно, что бездоказательные суждения о том, что тейп представляет собой якобы род … есть обычная имперская фальшивка, с помощью которой … предпринимается попытка исключительно в интересах колониальной российской империи … исказить все культурно-историческое наследие вайнахов, сведя его к одночленной схеме — первобытно-общинному строю»[21].
Попытки реанимировать тейпы, возродить их былое значение и на их основе сформировать новые политические институты Чеченской Республики предпринимаются весьма влиятельными в Чечне деятелями. В этой связи необходимо указать на проект реформирования политической структуры чеченского государства, предложенный Х.-А. Нухаевым. Собственное представление об историческом предназначении Чечни и ее судьбе Х-А. Нухаев выразил фразой: «Будущее Чечни — это ее далекое прошлое»22. Причину неэффективности существующей политической системы он видит в слепом копировании «демократической модели» и предлагает «…вернуться к утраченным нами чисто национальным традициям управления обществом. … Из каждого рода, тейпа, на роли лидеров выдвигаются лучшие из лучших»[23].
Х.А. Нухаев разработал относительно подробный проект, предполагающий создание в Чеченской Республике многоступенчатой системы выборов внутри тейпов и некогда существовавших территориальных объединений нескольких тейпов-тукхумов.
Высшим органом власти в Чеченской Республике мыслится Мехк-кхел — коллективный орган глав тейпов. Мехк-кхел создает три ветви власти: законодательную, исполнительную, судебную, и выступает в качестве гаранта их легитимности. Общий принцип, положенный в основу формирования органов государственной власти – многоуровневая система отбора и выдвижения кандидатур от родов, тейпов и тукхумов. При этом 9-ти традиционным чеченским тукхумам обеспечивается равное представительство в высших законодательном и исполнительном органах. За ними же закрепляется право выдвижения кандидатов на пост главы государства. Национальные меньшинства участвуют в политической жизни государства, делегируя лидеров своих общин в Мехк-кхел. Глава государства избирается тайным прямым голосованием сроком на 9 лет из двух кандидатур, выдвинутых Мехк-кхелом из числа 9 претендентов, представленных тукхумами. Только органы местного самоуправления на уровне сел, поселков и городов предполагается избирать из представите лей, выдвигаемых жителями данного населенного пункта по принципу «один представитель от каждого купа (участка)»[24].
Сомнительно, однако, чтобы сам Х.-А. Нухаев (без сомнения сторонник «светской» модели развития Чеченской Республики) заблуждался относительно подлинного значения тейпового родства. Его проект вызван к жизни, скорее всего одним — желанием противопоставить все усиливающейся «исламской идее» не менее популярную среди чеченцев «национальную» идею политической организации.
Проект Х.-А. Нухаева «по духу» перекликается с проектом реформы политической системы Чеченской Республики Ичкерия, предложенным чеченскими «прогрессивными фашистами»[25]. Данный проект также исходит из идеи несостоятельности демократических форм правления в Чечне: «Последствия … прерванной самостоятельной политической жизни народа мы пожинаем сегодня в виде отсутствия авторитета власти, что само по себе является результатом заимствованной в спешке политической системы, которая не основывается на политической культуре чеченского народа»[26].
«Прогрессивные фашисты» полемизирует со сторонниками т.н. «полной исламизации» чеченского общества и государства: «Ислам не настаивает на какой-либо конкретной форме правления, ибо нельзя придумать политическую систему, подходящую для всех времен и народов…»[27]
Чеченские «прогрессивные фашисты» считают, что сегодня в Чеченской Республике сложились условия, необходимые для перехода к новой политической системе, суть которой сформулирована еще древними — «правление лучших». Совершенно справедливо указывая на отчужденность чеченцев от нынешней власти, вину за это они возлагают, прежде всего, на демократическую систему выборов — «…прогрессивное явление для тех, кто вчера еще ходил в холопах и кроме крепостного права не имел никаких прав. Но эта система оскорбительна для чеченцев. Данная избирательная система приравнивает голоса и участие в политических процессах видных ученых мужей, глав семейств, авторитетных „къонахи“ („къонах“ — приблизительно соответствует русскому «молодец», образец достойного поведения, соблюдения кодекса чести и правил этикета — авт.), отцов семей с малолетними детьми, к голосам и участию в политических процессах немощных и больных стариков, домохозяек, беззаботных молодых парней и девушек»[28].
Вместо якобы не оправдавшего себя в условиях Чечни всеобщего равного избирательного права предполагается создать многоуровневую систему отбора кандидатов на посты в государственных органах. Рядовым гражданам предоставляется возможность организовываться в «группы интересов» по самым разнообразным мотивам, причем родители (попечители) распоряжаются голосами детей. Граждане, обладающие правом голоса, определены в системе делегации власти словом «совещатели» и для реализации своего права им требуется собрать от 19 до 100 голосов и выдвинуть своего «доверителя». Это первый уровень выдвижения.
«Доверители» — основные действующие лица в системе делегации, представляющие не более 100 человек (членов их семей, родственников, соседей, коллег по работе, бизнесу и т.д). На втором уровне из числа «доверителей» выдвигаются «поверенные», каждый из которых может располагать от 100 до 1000 голосов «совещателей». На третьем уровне, «поверенный», набравший в общем итоге более 1000 голосов «совещателей», обретает статус «представителя». И наконец, последний уровень — «народные уполномоченные», которые и становятся членами формируемых органов власти.
Указанная система, по мысли ее авторов, позволяет каждому гражданину иметь своего уполномоченного и каждому уполномоченному иметь конкретную группу граждан делегировавших ему власть, а Чеченская Республика превращается в «…унитарное государство и представляет собой единую, политически однородную организацию»[29] (выделено мной — авт.) Нельзя не отметить, что «система делегации власти» задумывалась под очевидным влиянием «корпоративного» фашизма Б. Муссолини.
Картина была бы неполной, если бы мы не остановились на планах политического переустройства Чеченской Республики, исходящих от радикальных исламских группировок. Главный тезис, положенный в основу «исламского» реформирования политических институтов Чеченской Республики — чеченская демократия возможна только как конституционная теократия. А последняя есть единственная разумная альтернатива западному и российскому «…политически и идеологически проституированному (т.е. оскверненному), а потому и агрессивному конституционализму»[30]. При этом никаких конкретных проектов реформирования существующей политической системы не предлагается, но подчеркивается, что речь идет о полной «исламизации» государства и общества: «… власть шариата должна быть абсолютной, а не ограниченной»31. Для достижения этой цели необходимо решить три проблемы:
1. очистить «морально-психологическую и идеологическую жизнь в Чечне от всего того, что противоречит идеологии покорности Единому Богу»;
2. кардинально реформировать государственно-правовые институты Чеченской Республики с приведением их в соответствие с «задачами строительства Чеченского Исламского государства»;
3. «принятие организационных решений», что подразумевает целый комплекс мер по установлению жесткого контроля над обществом, включая, например, замену тайного голосования, при котором «… слишком часто торжествует Иблис», открытым поименным опросом[32].
Таким образом, анализ политических фантазий в чеченском обществе свидетельствует о том, что спустя три года после окончания военных действий оно никак не может психологически выйти из состояния войны. Объективные причины возникновения стрессового состояния широких слоев чеченского общества связаны, прежде всего, с длительным и хронически обостряющимся «чеченским кризисом», с последствиями разрушительной войны 1994-1996 гг., с маргинализацией широких слоев чеченского общества, что делает его социально, политически и идеологически неустойчивым.
Поддержанию этого состояния активно способствует как официальная государственная пропаганда, так и СМИ, подконтрольные отдельным радикальным движениям[33]. Часть «новой» чеченской элиты, находящаяся под влиянием радикальных исламских идей, всячески пропагандирует идею джихада и превентивной войны с «неверными». Но к формированию образа внешнего врага правящая элита в целом прибегает не только для того, чтобы обеспечить солидарность общества с властью, но еще и для того, чтобы не дать внутренним противоречиям перерасти в открытое вооруженное противостояние. Наличие неподконтрольных официальным властям вооруженных формирований создает постоянную угрозу для внутренней стабильности. В этих условиях страх перед внешним врагом до некоторой степени способствует поиску внутриполитического согласия. Образно говоря, президент Масхадов часто оказывается вынужденным покупать мир в Чечне ценой усиления конфронтации с Россией и внешним миром[34].
Для политических фантазий чеченского общества, являющегося по своему характеру «традиционалистским», характерно, что социальный идеал видится не впереди, а позади. Соответственно, для выхода из поразившего Чеченскую Республику системного кризиса правящая элита предлагает вернуться к «обычаям отцов», освятив их авторитетом религии. Идеализируется институт тейпов, в ходу термин «тейповая демократия» в противовес демократии «западной», которая, якобы, противоречит всем чеченским традициям и неэффективна в чеченских условиях.
В не меньшей степени идеализируется государственная практика эпохи становления Арабского халифата. Правление пророка Мухаммеда и четырех первых «праведных» халифов видится апогеем, пиком истинной демократии, которая возможна только в рамках исламского общества, живущего в строгом соответствии с нормами шариата. При этом реальные противоречия между традиционными чеченскими и исламскими общественными нормами и институтами полностью игнорируются.
Но независимо от того, ищутся ли пути дальнейшего развития чеченского общества и государства в рамках исламской государственной практики или в рамках традиционно существовавших общественных институтов (тех же тейпов) — обществу предлагаются в чем-то схожие рецепты тоталитарного переустройства.
Очевидно также, что современное психологическое состояние чеченского общества и его элиты во многом не естественно, и, безусловно, временно. Наиболее эмоционально окрашенные стереотипы могут быть преодолены достаточно быстро — по мере преодоления последствий «чеченского кризиса» и стабилизации ситуации вокруг и внутри Чечни следует ожидать постепенной нормализации и психологического состояния чеченского общества.
Примечания:
1. Айдамиров А., «Хронология истории Чечено-Ингушетии». Грозный, 1991. — С. 8
2. Мы, потомки древних хурритов стало клише, которое вставляется в самые разнообразные тексты, не имеющие никакого отношения к истории. Вот пример из статьи, посвященной полемике с исламистами: «Нам, чеченцам, носителям традиционных черт горцев Кавказа, потомков древних яфетических племен хурритов, грозит опасность превращения в составную часть некой безликой исламской уммы с характером и внешним видом семитского племени». М. Сусуев, «Мы — народ без права выбора?», «Голос Чеченской республики» — № 5, 25.02.99 г.
3. Дени Баксан, «Язык — это откровение», «Голос Чеченской Республики». — 1998, № 20. — С. 3
4. Миди Салман, «Кроманьонцы», «Исламская нация», 1998, № 7. — С. 15
5. Акбулатов А., «Зачем чеченцам суверенность?», «Ичкерия», 1999, № 10 (536). — С. 1
6. Нашхоев М., «Я — нохчо…», «Ичкерия», 1999, № 8 (534). — С. 2
7. Акбулатов А., Ук. Соч. — С. 2
8. Эсенбаева Р., «Национально-освободительное движение в современных условиях», «Ичкерия», 1997, № 43 (455). — С. 1–2
9. Вашаев М., «А кто постоянно угрожает Ичкерии?», «Ичкерия», — 1999, № 2 (528). — С. 4
10. Саламов А., «Время собирать камни», «Ичкерия», 1999, № 1 (527). — С. 1
11. Акбулатов А., «Зачем чеченцам суверенитет?», «Ичкерия», 1999, № 10 (536). — С. 2
12. Николаев В., «Незаконное смещение Масхадова бессмысленно» (интервью с Х.-А. Нухаевым), «Грозненский рабочий», 1999, № 15. — С. 3
13. Яндарбиев З., «Мы забыли, что нашим врагом является Россия, до Судного дня», «Калам», 1999. № 2. — С. 2
14. Кодзоев И., «По поводу одной публикации», «Ичкерия», 1999, № 2(528). — С.2
15. Абаев А., «США помогают сербам в уничтожении жителей Косово», «Грозненский рабочий», 1999 № 13. — С. 1
16. «Экс-министр правды» (интервью М. Шевченко с М. Удуговым), «Независимая газета, Фигуры и лица», № 20, декабрь 1998 г. — С. 3
17. Схожие мысли высказывает и Х.-А. Нухаев, считающий что ослабленная Россия в союзе с мощной Чечней, должны объединить православный Север и мусульман ский Юг Евразии. См. Николаев В., Ук. Соч.
18. «На Конгрессе Дагестана и Ичкерии», «Исламская нация», 1998 № 7. — С.7
19. Ризван Махмудов, «Очередная Иудея», «Великий Джихад», Декабрь 1998 г. — С. 15
20. А. Масхадов, «Ваххабизм в Чечне не пройдет», «Северный Кавказ», № 39. — С.4
21. А. Алханов, «Преступление против чеченского народа», «Защитник отечества», Декабрь 1998 г. — С. 1
22. Ирисханов Х., «Есть выход из положения», ‘»Грозненский рабочий», 1999 № 2. — С.3
23. Измайлов А., «Является ли тейп родовой общиной ?», «Голос Чеченской Республики», 1998, №7. — С. 3
24. В. Николаев, Указ. соч. — С. 3
25. Нухаев Х.-А., «Нам необходимо создать государство, основанное на подлинных принципах ислама», «Грозненский рабочий», 1999, № 4. — С. 3
26. Проект программной декларации «Об основах организации государственной власти в Чеченской Республике Ичкерия», «Грозненский рабочий», 1999, № 4. — С. 3
27. Представители чеченской правящей элиты охотно употребляют термин «фашизм» с различными определениями для характеристики общественно-политического строя РФ, но, как правило, избегают употреблять его для обозначения политических процессов внутри Чечни. В чеченском варианте фашизм окончательно еще не сформировался, хотя усилиями того же Хасана Бакаева (Дени Баксана) уже достаточно открыто заявил о себе. Составные части чеченского фашизма: учение о Крови, скопированное у нацистов (только место арийской крови заняла чеченская кровь), исламизм, русофобия и антисемитизм. См. например, Д. Баксан. «След Сатаны на тайных тропах истории», Грозный, 1997.
28. Концепция политической системы чеченского общества (Каким должно быть государственное устройство чеченцев?). Раздел 1.
29. Там же. Раздел 2. Истина, свобода, государство.
30. Там же. Раздел 4. Об основах реформы политической системы.
31. Там же. Раздел 4. Об основах реформы политической системы.
32. Дудаев Д., «Чеченское исламское государство», «Великий Джихад», 1998, № 1 (ноябрь). — С. 7
33. Яндарбиев 3., «Я ненавистен Москве и ее приспешникам вокруг Масхадова», «Кавказская конфедерация», 1998, №77. — С. 1
34. Там же. — С. 11–12
Автор: Zilaxar Рубрика: История Метки: Аслан Масхадов, Дени Баксан, евреи, Лема Вахаев, чеченцы