Отрывки из книги известного американского историка азербайджанского происхождения Фируза Каземзаде (1924–2017) «Борьба за Закавказье (1917–1921)», опубликованной в 1951 г.

***

Крестьянские волнения

Несмотря на аграрные реформы, которые улучшили материальное положение крестьянства, Грузия прошла через целый ряд крестьянских восстаний. Большинство из них были стихийными, проходили неорганизованно, хаотично. Еще весной 1917 года крестьяне, воспламененные вестью о революции, перестали соблюдать старые законы и решали земельный вопрос по-своему. Районный комиссар Борчалы писал в вышестоящие инстанции: «Жители данного района повсюду захватывают частные земельные владения и пастбища силой оружия, вопреки указаниям Временного правительства… Невозможно приостановить эти захваты местными силами. Необходима немедленная отправка воинских частей»^[1].  Крестьянские волнения распространялись по всей стране из-за действий грузинских солдат, возвращавшихся с Западного фронта, где большевистская пропаганда была более широкой и более успешной, чем в Кавказской армии. Некоторые из этих ветеранов, неудовлетворенные медленным ходом исполнения закона о земельной реформе, прибегли к насилию и мятежу. Зимой 1918 года произошло восстание в Южной Осетии. Восстание приняло национальный характер, так как осетины отличаются от грузин в этнолингвистическом плане. Восстание приняло такой размах, что для его подавления вызвали Народную гвардию из Тифлиса. Пролетарские войска сжигали селения, расстреливали пленных и опустошали этот регион. Война, которая длилась две недели, оставила в сердцах осетин глубокую ненависть к грузинам. С тех пор Южная Осетия стала благодатной почвой для большевистской пропаганды. Их Краевой комитет начал создавать организации в осетинских селениях с центром в селении Джава. Весной 1918 года, во время турецкого наступления на Закавказье, крестьянские восстания произошли в Абхазии и Мегрелии. Меньшевики были вынуждены бросить Народную гвардию против повстанцев. В то время как турки наступали на Батум, батальоны Джугели расстреливали мегрельских крестьян. В своем дневнике Джугели записал: «Народ разочаровал меня. Его тупое безразличие убивает во мне всякие идеалы. Даже в этой священной войне народ не расшевелился, не встал на защиту своей революции»^[2]. Другие меньшевики не находили безразличие крестьян к революции опасным, так как они придерживались теории, что крестьяне реакционны по своему характеру.

В начале лета 1918 года крупное восстание произошло в Душетском районе, где большевики создали боевую организацию. Правительство, опасаясь вспышки вооруженных действий, решило разоружить население, однако воинское подразделение, которому предписывалось исполнение решения, было окружено и разоружено. Восстание началось. Первое же воинское подразделение, которое предприняло попытку подавить его, потеряло из-за противодействия крестьян пленными двести человек вместе с семью пулеметами, большим запасом продовольствия и боеприпасов.

Ближайшие аванпосты грузинской армии находились на Дарьяльском перевале и в городе Мцхет. Повстанцы стремились добраться до города и установить связь с районом Терека, занятым большевиками, откуда они ожидали подкреплений. Снова пришлось вызывать Народную гвардию. Ее бойцам было сказано, что восстания неизменно происходят в самых отсталых районах Грузии, где тьма поднимается против света, контрреволюция — против революции. Меньшевики утверждали, что возглавляемое большевиками, некоторыми национал-демократами — защитниками помещиков, безработными русскими бюрократами и армянскими шовинистами восстание превратило Душетский район в Грузинскую Вандею^[3].

Краевой комитет большевиков, получив сообщение о Душетском восстании, принял решение помочь повстанцам. Нужно было решить три задачи:

1) обеспечить повстанцев руководителями, способными проводить боевые операции;
2) доставить в Душети боеприпасы, которых не хватало у крестьян;
3) направить подкрепление с Северного Кавказа.

Однако у большевиков в Терском районе не было вооруженных сил. Хотя подкрепление в конце концов прибыло, оно оказалось слишком малочисленным и запоздалым. Воодушевленные расправой, учиненной Народной гвардией над душетскими крестьянами, помещики стали заставлять своих бывших крепостных платить подати и нести феодальные повинности, распространяя слух, что Народная гвардия принадлежит дворянам, а потому заставит крестьян подчиниться прежним хозяевам. Однако пролетарская Народная гвардия отказалась стать их орудием. Она даже заставила помещиков вернуть крестьянам деньги и товары, которые им удалось собрать с помощью угроз. Во многих случаях подавление крестьянских восстаний сопровождалось зверствами, характерными для всех гражданских войн. Почти одновременно с Душетским восстанием произошло восстание в Сачхере. Его возглавляло несколько ветеранов, воевавших на Западном фронте и попавших под влияние большевиков, а также двое слушателей Военно-медицинской академии. Силы восставших насчитывали 200 человек. Они были хорошо организованы и дисциплинированы, так как в их рядах находились бывшие военнослужащие. Им удалось разоружить правительственные войска и провозгласить советскую власть. Правительство вынуждено было послать против них целый полк. Восстание было подавлено ценой больших потерь. 20 домов было сожжено, 15 мятежников убиты, 24 казнены впоследствии, 80 заключены в тюрьму.

В июне 1920 года в Южной Осетии вспыхнуло второе восстание. Большевистский Краевой комитет создал и вооружил осетинский полк во Владикавказе. В случае необходимости этот полк мог пересечь границу Грузии. В июне 1920 года осетинский полк так и поступил, заняв Южную Осетию после того, как вытеснил грузинских пограничников. Правительство послало против них пехотный батальон, кавалерийский полк, две горные батареи и подразделения Народной гвардии. Как указывала газета «Эртоба», меньшевикам было хорошо известно, что это восстание инспирировано большевиками. Руководитель Народной гвардии Джугели писал в своем дневнике: «Осетинские националисты являются нашими злейшими и самыми безжалостными врагами… В прошлом году они помогали Деникину, а теперь они заодно с большевиками». Джугели определил число повстанцев в несколько тысяч. «Этих предателей, — добавил он, — следует жестоко наказать. Другого пути нет».

История показывает, что крестьянские восстания обычно заканчиваются неудачей. Жакерия потерпела неудачу в XIV веке во Франции. В эпоху Лютера немецкие крестьяне были потоплены в собственной крови дворянами. В России крупнейшие крестьянские восстания под предводительством Разина и Пугачева были подавлены, крестьяне ничего не добились. Если движения такого размаха оканчивались неудачей, то небольшие по своему размаху грузинские восстания тем более не могли достичь своих целей. Кроме того, массы грузинского крестьянства при меньшевиках находились в лучшем положении, чем когда-либо. Лишь небольшая их часть участвовала в происходящих волнениях, которые, в общем, не дали никаких результатов, кроме полемики между политическими деятелями. Грузинское правительство столкнулось с серьезнейшим испытанием в области экономики. На открытии сессии Учредительного собрания Грузии Жордания привел некоторые факты, которые свидетельствовали о серьезности проблемы. Земельная реформа дала государству около 5 с половиной миллионов акров леса, свыше миллиона акров пахотной земли и почти 3 миллиона акров пастбищ. Правительство ожидало получить 200 миллионов рублей от крестьян, которые купили землю у государства. Однако эти деньги в бюджет не поступили. Начиная с ноября 1917 года, Грузия перестала получать деньги из Государственного банка России. Доходная часть ее бюджете за период с ноября 1917 года по январь 1919 года составила приблизительно 100 миллионов рублей (96188000), тогда как расходы за тот же период достигли почти 350 миллионов рублей (342244000), что составило дефицит в сумме чуть менее 250 миллионов рублей (246056000). В тот же период импорт Грузии превысил экспорт на 53 миллиона рублей. Правительство «уравновесило» бюджет выпуском денежной массы, породив тем самым инфляцию, которая еще более ослабила пошатнувшуюся экономику.

Грузинский национализм

Поскольку меньшевики приняли руководство национальным государством, они не могли не поддаться воинствующему национализму грузинского народа. Эпидемия национализма распространялась с небывалой скоростью, поражая все государственные органы. В ноябре 1918 года на партийном съезде Жордания заявил, что между российской и грузинской формой социализма имеется существенное различие. В России, говорил он, и большевики, и меньшевики строили свои партии сверху вниз. Лишь в Грузии партия была построена снизу: «Там, в России, интеллигенция была хозяином в организации, здесь хозяевами являются рабочие». В словах Жордания была крупица истины, однако они вводили в заблуждение. В России социализм был привнесен в рабочую среду интеллигентами, которые и осуществляли контроль над организацией. Это справедливо и в отношении Грузии. Действительно существенным различием было то, что в России в 1917–1918 годах и позднее меньшевики и большевики вместе представляли меньшинство, тогда как в Грузии лишь меньшевики каждый раз на выборах получали семьдесят пять процентов голосов. Большевики, правящая партия в России после ноября 1917 года, насчитывали не более ста пятидесяти тысяч, или не более одной десятой процента всего населения, когда они свергли Временное правительство, тогда как в Грузии в указанный период меньшевики насчитывали около восьмидесяти тысяч членов, или свыше четырех процентов всего населения. Различия между российским и грузинским социализмом стали настолько разительными, что съезд решил создать самостоятельную Социал-демократическую партию Грузии. Другим шагом в направлении к национализму была замена красного знамени революции национальным флагом с изображением св.Георгия — покровителя Грузии. Законодательное собрание Грузии утвердило грузинский язык единственным, на котором разрешается выступать его членам. Армянские депутаты были лишены возможности как понимать своих грузинских коллег, так и выражать свое мнение. Единственный язык, который был общим для всех, — русский — был объявлен вне закона. Из зала заседаний законодательного собрания национализм проник в суда, где делопроизводство было переведено на государственный язык. Этот декрет лишил работы всех русских и армянских юристов Тифлиса. В вооруженных силах также было приказано пользоваться государственным языком. С учетом того, что большинство грузинских офицеров служили в российской армии, а грузинский язык к тому же не имел в своей лексике технических эквивалентов наименований современного оружия, отказаться от русского языка было трудно, однако правительство было решительно настроено не разрешать своим военнослужащим говорить на другом языке. 22 января 1921 года военный министр издал специальный приказ, согласно которому офицерам, продолжающим пользоваться русским языком на воинской службе, грозило суровое наказание. Русские жители Грузии испытывали большие затруднения и проблемы вследствие торжества воинствующего грузинского национализма. Различные правовые ограничения мешали им, как иностранцам, поступать на гражданскую службу; одновременно искусственно воздвигнутые языковые барьеры заставляли их отказаться от профессии юриста. Десятки тысяч русских чиновников, телеграфских и почтовых служащих, даже железнодорожников потеряли работу. Многие покидали Грузию, распространяя ненависть к новой республике по всей территории, занятой Добровольческой армией. Даже иностранные обозреватели отмечали тот неистовый национализм, который охватил грузинский народ и его правительство. Один английский корреспондент писал: «Свободное и независимое социал-демократическое государство Грузия навсегда останется в моей памяти как классический пример империалистической „малой нации“. Как в захватах территорий во внешней политике, так и в бюрократической тирании, во внутренней, ее шовинизм не знал предела».

Грузинский империализм

Грузинский империализм проявился в 1918 и 1919 годах в вопросе о так называемой Юго-Западной Кавказской Республике. Большинство населения юго-западной части Закавказья составляли мусульмане, тяготеющие к Азербайджану. Так как Грузия не могла допустить, чтобы Азербайджан отодвинул свои границы до Черного моря, включив в свой состав мусульман юго-западного Кавказа, Национальный совет юго-западного Кавказа образовал независимую республику, которая заявила о своих правах на районы Карса, Батума, Ахалциха, Ахалкалаки, Шарура и Нахичевани. Республика гарантировала равные права всем своим гражданам, независимо от национального происхождения, религии или социального положения, хотя армяне составляли исключение. Она обратилась к Антанте с просьбой о признании и была готова послать делегацию на Парижскую мирную конференцию^[4].

И Грузия, и Армения претендовали на территорию, занимаемую Юго-Западной Кавказской Республикой, единственным сторонником создания которой выступал Азербайджан; министр иностранных дел Азербайджана писал генералу Томсону, что мусульмане юго-западного Закавказья имеют право на самоопределение, а единственной причиной отказа азербайджанцами от оказания военной поддержки своим собратьям по религии является вера в союзников, которые не позволят ни Грузии, ни Армении растоптать права народа. Англичане обещали Азербайджану сохранить прежнее положение вещей и защищать новую республику, пока Парижская мирная конференция не решит ее судьбу. Вскоре союзникам стало ясно, что Юго-Западная Республика является детищем потерпевших поражение турок, которые стремились сохранить точку опоры в Закавказье. Тем временем и Грузия, и Армения предъявили претензии на территорию нового государства.

23 февраля 1919 года Жордания сообщил англичанам, что Грузия заключила с Турцией соглашение, по которому районы Ахалцих и Ахалкалаки должны быть заняты грузинами. Когда турки ушли, а грузины вступили на территорию, они узнали, что уже сформировано «правительство», которое не признает прав грузин на эту территорию. Англичане, которые сначала санкционировали деятельность Национального Совета в Карсе, изменили свое отношение к этому вопросу, когда беспорядки и столкновения между мусульманами, с одной стороны, и грузинами и армянами — с другой, приняли угрожающие масштабы. 10 апреля 1919 года генерал Томсон издал приказ о роспуске «Шура» (Совет) в Карсе, приняв на себя ответственность за поддержание законности и порядка. Но английское командование заявило также, что оно выступает лишь опекуном, и окончательное решение о судьбе Юго-Западной Республики будет принято на Парижской мирной конференции. Под неослабевающим дипломатическим давлением из Тифлиса и Эривани английскому командованию не удалось сдержать свое обещание мусульманскому населению Аджарии и районов Ахалциха, Ахалкалаки и др. 19 апреля четыреста армянских солдат под командованием генерала Силикова вступили в Карс. 

Тем временем меньшевики вели яростную пропаганду, чтобы заполучить Батум. С момента эвакуации из него турок осенью 1918 года город был оккупирован англичанами. Около двух тысяч солдат имперских войск, в основном индийских, пытались поддержать порядок в многотысячном городе, где действовало множество враждебных политических группировок, фракций и просто банд, которые создавали беспорядок и держали город в постоянной тревоге. Убийства по политическим мотивам, с целью мести или просто грабежа были обычным явлением. Французский журналист, специальный корреспондент «Ля Тан» писал: «Этот город, так же как и вся область, стал центром волнения и разложения, где турецкие националисты и большевики смогли, наконец, объединиться без риска». Сын шведского консула в Батуме был убит среди белого дня, однако полиция не смогла задержать преступника. Более серьезным стало убийство генерала Ляхова, который обесчестил себя подавлением революции в Персии и кровавыми расправами в период правления на Северном Кавказе, где он служил в Добровольческой армии генерала Деникина. Накануне 1 мая 1920 года он был убит Губели, чрезвычайным представителем областного комитета большевиков в Батуме. Последний был арестован, однако большевики организовали демонстрацию протеста и не покидали улиц до тех пор, пока английский командующий, генерал Кук-Коллис, опасаясь возможного мятежа, не освободил заключенного. Трудности, с которыми англичане столкнулись в Батуме, не ограничивались убийствами на улицах. Батум был единственным грузинским городом, где большевики пользовались значительным влиянием. Они организовывали забастовки, один раз им удалось остановить погрузку судов. Англичане не могли примириться с «двумя властями в одном городе». Они арестовали восемнадцать профсоюзных лидеров, которые были либо большевиками, либо сочувствующими большевикам. Арест и последующая ссылка этих лиц в Константинополь, по словам одного советского историка, «обезглавили партийную организацию» в Батуме.

Грузины были разочарованы тем, что англичане не позволили им занять Батум после того, как турки покинули город. В беседе с британским представителем в Грузии Оливером Уордропом министр иностранных дел Гегечкори сказал: «Мы полагали… что по прибытии в Закавказье союзники передадут Батум нам; но, к сожалению, они не сделали этого». Гегечкори выразил недовольство тем, что Батум все еще управляется российскими бюрократами, правление которых способствует росту беззакония и беспорядка. Заместитель министра иностранных дел Сабахтарашвили сделал следующее предложение: «…Грузия получит Батумскую область, где учредит власть, согласно воле… масс. Местное правительство будет создано на выборной основе. Порт будет передан англичанам, как и военная база и угольная станция на Черном море»^[5].

Уордроп, знаток грузинской литературы и истории, сочувствовал грузинам, но армяне не хотели, чтобы Батум отошел к Грузии. Не имея выхода к морю, они предпочитали видеть Батум интернационализированным. Лорис-Меликов, самозваный бродячий посол Армении, телеграфировал французскому министру иностранных дел, прося его принять и Батум, и Баку под эгиду Лиги Наций, но его просьба была отклонена. Вскоре после этого Батум был возвращен Грузии без всяких оговорок относительно создания английской морской базы в этом порту. Большевики, которые делали все, что могли, чтобы вынудить англичан покинуть Батум, не имели никакого желания видеть грузинских меньшевиков на своем месте. Действуя согласно указаниям Краевого комитета, Батумский комитет Коммунистической партии организовал подрыв железнодорожного моста, по которому должна была пройти грузинская армия, направлявшаяся в Батум, что, конечно, не помешало армии войти в город.

7 июля 1920 года улицы Батума были украшены флагами, когда английские войска направились в порт, в то же время грузинские войска вступили в город с противоположной стороны. Состоялась впечатляющая церемония. Генерал Кук-Коллис приветствовал генерала Квинитадзе, командующего грузинскими войсками. Когда церемония закончилась, более серьезные дела обратили на себя внимание генерала. Дело в том, что аджары вели себя неспокойно при грузинском правлении, как и раньше при английском. Чтобы положить конец беспорядкам, генерал Квинитадзе сделал заявление, которое предупреждало, что всякий, кто окажет сопротивление войскам, будет считаться мятежником и расстрелян, его имущество, как и имущество его отца, матери и братьев, будет конфисковано и передано казне, а семья будет выслана из Батумской губернии. Как не похожи были эти угрозы на те добрые слова, которые всего год тому назад произносил Жордания, когда говорил в парламенте, что меньшевики не стремятся принудить мусульман, абхазцев, армян и другие народы войти в состав Грузии! Грузия, говорил он, желает создать добровольный союз, основанный на признании прав меньшинств демократической республики: «Мы знаем, что окраинные районы отличаются от центров по культуре. Исторически здесь сложились совершенно иные отношения и обычаи. Мы принимаем это во внимание, причем правительство решило предоставить автономию во внутренних делах этим пограничным районам при одном условии — сохранение исторического и экономического единства Грузии. Мы можем принять все их требования относительно автономии, как бы велики они ни были. Мы не можем принять только одного — отделения от нас»^[6].

За год или два Грузия прошла долгий путь от российской колонии до самостоятельной маленькой империи. Различие между отношением Грузии к Абхазии или Аджарии и отношением России к Грузии или Армении состояло не в принципе, а в масштабе. На своих собственных задворках грузины оказались такими же империалистами, как и русские. Прекрасные фразы о социалистической солидарности наций, самоопределении и т.п. оказались пустым звуком.

Разведывательная работа большевиков в 1919 и 1920 гг.

В конце сентября была проделана серьезная подготовка, создан военный штаб, и дата восстания назначена на 7 ноября, день второй годовщины большевистской революции; однако потом оно было перенесено на 5 ноября. На комсомол была возложена ответственность за разведывательную работу, составление планов улиц и правительственных зданий, выявление численности и расположения меньшевистских войск и т.д. Большевики имели некоторое число сторонников в грузинской армии. Двадцать два из них стали руководителями заговора в военных вопросах. 4 ноября они собрались на заседание, чтобы обсудить последние детали восстания, назначенного на следующий день. Однако кто-то из двадцати двух оказался предателем или верным солдатом, в зависимости от того, как на это смотреть. Он донес правительству о заговоре. Когда заговорщики были в сборе, специально выделенный для этой цели отряд занял помещение и арестовал их. Правительство, осведомленное обо всех подробностях заговора, не было застигнуто врасплох. Выступить против него открыто было бы бесполезно, так как силы были слишком неравны.

Краевой комитет Коммунистической партии отменил восстание, но приказ не дошел до некоторых ячеек на периферии, где начались выступления, как и было ранее намечено. Все они были без труда подавлены армией и Народной гвардией. Неудача ноябрьского восстания нанесла большевикам тяжелый удар. Особенно она потрясла ряды комсомола. В беседе с английским корреспондентом Ной Рамишвили, министр внутренних дел, заявил, что большевики доставили в Грузию восемьдесят семь миллионов рублей, которые были израсходованы на подкуп и пропаганду. Правительство было осведомлено о заговоре и арестовало руководителей. За последний год, отметил Рамишвили, было сослано несколько сот большевиков.

Несмотря на поражение, которое большевики потерпели в ноябре, их Краевому комитету удалось быстро восстановить дезорганизованный партийный аппарат и возобновить временно прерванную деятельность. Комсомол также принял участие в подготовке к новым и более крупным сражениям. Он мобилизовал всех своих членов в возрасте от семнадцати до двадцати одного года в комсомольскую гвардию. Приказ №3, изданный штабом этой гвардии 17 апреля 1920 года, гласил: «Мобилизованные лица немедленно должны организоваться в боевые группы по десять человек каждая. Группы должны быть двух видов: сформированные из тех, кто умеет пользоваться оружием; а также из резервистов…»^[7] Боевые группы комсомола стали покупать и накапливать оружие, недостаток которого остро чувствовался. В конце апреля 1920 года российская Красная армия заняла Азербайджан, и грузинские большевики готовились восстать, надеясь получить поддержку со стороны XI Красной армии. Краевой комитет комсомола направил обращение к Всероссийскому центральному исполнительному комитету, Совету народных комиссаров, Коминтерну, Красной армии, Центральному комитету Российского коммунистического союза молодежи, прося о помощи против «деспотических правительств меньшевиков и дашнаков». Краевой комитет партии принял решение предпринять еще одну попытку свергнуть правительство. На этот раз дата была назначена на 2 мая. Разъясняя выбор этой даты, советский историк Девдариани писал: «Нельзя не признать, что этот шаг партии был ошибкой с точки зрения достижения успеха намеченного восстания, тем более что было решено начать восстание на следующий день, т.е. 2 мая. Между тем первомайская демонстрация закончилась… массовыми арестами всех ее активных участников, что, конечно, отразилось на итогах вооруженного восстания в Тифлисе».

Утром 1 мая большевики-демонстранты направились к центру города. Один комсомолец оставил следующее описание этого памятного дня: «Атмосфера была напряженной. Ожидали появления большевиков. Сначала меньшевики не мешали нам, надеясь, что за нами никто не последует. Этим они хотели доказать нашу слабость. Но вскоре они убедились в обратном. Огромные толпы окружили наши грузовики, слышались призывы к восстанию и гром аплодисментов. Было роздано сотни тысяч листовок. В это время меньшевики бросили клич для начала погрома: „Бей большевиков, предателей Грузии, агентов Энвер паши!“, „Долой красный империализм и его ставленников!“ Первая бригада вступила в действие. Они стащили товарища Кикодзе с грузовика, но комсомольцы окружили ее плотным кольцом… Началась рукопашная схватка. Мы — с голыми руками, они — с оружием в руках». Наконец демонстрация была разогнана полицией с помощью рабочих-меньшевиков. Было произведено много арестов.

План восстания, назначенного Краевым комитетом на 2 мая, был простым и дерзким. Большевики знали, что в ночь на 2 мая все главные руководители меньшевиков будут присутствовать на заседании Тифлисского совета. Ставилась задача одним ударом напасть на здание и арестовать всех участников заседания, лишив противника руководства. Орудийный залп из Тифлисского арсенала должен был служить сигналом к началу операции. С наступлением ночи большевики стали готовиться к нападению. План, однако, провалился еще до того, как раздался первый выстрел. Группа комсомольцев, которые должны были сообщить отряду большевиков о начале заседания, прибыла слишком поздно. К тому времени, когда большевики добрались до здания, члены Совета и их гости разошлись по домам. Орудие в арсенале так и не подало сигнала. Выступил только один отряд комсомольцев. Он оказался недостаточно серьезным противником для закаленной в боях Народной гвардии тифлисских рабочих и полиции. Несколько повстанцев были убиты, остальные вынуждены были спасаться бегством. Инспирированное большевиками восстание в Южной Осетии, приуроченное к восстанию в Тифлисе, также окончилось неудачей.

Поражение восстания 2 мая 1920 года было обусловлено тем обстоятельством, что грузинские большевики были слишком слабы, чтобы свергнуть упрочившееся и пользующееся поддержкой масс правительство. Майское восстание было очевидной авантюрой. Единственной надеждой, которую питал Краевой комитет Коммунистической партии, отдавая приказ, было то, что Красная армия не останется беспристрастным наблюдателем, а поспешит на помощь повстанцам. Восстание было подготовлено плохо. Оценивая события той ночи, большевик Девдариани писал: «… приказ к восстанию в Тифлисе 2 мая был шагом отчаяния, бессмысленным шагом, игрой в восстание, а не искусством, которое, согласно учению Маркса, как и всякое искусство, требует серьезного отношения, учета всех обстоятельств, расчета соотношения классовых сил и т.д.»

Неудачная попытка вмешательства России

То, что Красной армии не удалось прийти на помощь тифлисским повстанцам, вызвало большое недовольство среди грузинских большевиков. Это оказалось неприятным сюрпризом для тех, кто ожидал, что в Грузии произойдет то же, что и в Азербайджане неделю тому назад, когда советские войска заняли Баку. Еще более сильный удар ожидал несчастных грузинских коммунистов. 7 мая 1920 года Советская Россия официально признала независимость Грузинской Демократической Республики. Кавказский Краевой комитет Российской Коммунистической партии направил тем временем Коминтерну, Всероссийскому исполнительному комитету, Красной армии и Совету народных комиссаров обращение, содержащее следующие строки: «Мы, трудящиеся массы всех закавказских народов, заявляем… перед лицом международного пролетариата, что мы презираем лозунг „независимости“, провозглашенный меньшинством кавказского населения через наших угнетателей и насильников, „правительств“ Грузии, Азербайджана и Армении». Однако какой смысл был отвергать независимость, когда ее торжественно и «недвусмысленно» признало советское правительство в Москве? На короткий период грузинские коммунисты почувствовали себя покинутыми. Партия, которая была малочисленна и слаба, чтобы начать прямо с боев, но еще способная вести борьбу на одном лишь энтузиазме, пала духом.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Архивы НКВД. Груз.ССР, дело №1800, фонд канцелярии тифлисского губернатора, 1917, стр.30.
2. В. Джугели. «Тяжелый крест», Тифлис, 1920, стр.6.
3. Ф. Махарадзе. «Советы и борьба за советскую власть в Грузии», стр. 181–182.
4. Министерство иностранных дел Азербайджана. Дело XV, «Юго-Западный Кавказ», см. А. Попов. «Из эпохи английской интервенции в Закавказье». «Пролетарская революция». № 6–7, Москва, 1923, стр. 260.
5. Г. Девдариани. «Очерки истории комсомола Грузии», Тифлис, 1928, стр. 87–93.
6. Н. Жордания. «За два года», Тифлис, 1919, стр. 201–202.
7. Г. Девдариани, Указ. соч., стр. 46.